Христианская религия и современная культура

В. В. Меликов, к. филос.н., проф. РПИ св. ап. И.Богослова.

РУССКИЙ ГУМАНИЗМ: ДВИЖЕНИЕ ЗА ЕГО ПРЕДЕЛЫ.

     Когда говорят о гуманизме, в сознании возникает нечто доброе и ласковое, например, хорошее отношение к животным. Или к детям. Или к ученикам. Или вообще к людям. Нельзя сказать, что это вообще неправильно.

     Вместе с тем, сам термин  "гуманист" (итал. humanista и производные его в различных языках) появился в середине XV века, он был произведен по принципу терминов "законник" (legista), "юрист" (giurista),  художник (artista), указывающих на преподавателей и учителей грамматики, риторики, поэзии, истории и философии.  Кроме того, уже в XIV веке, для того чтобы обозначить эти дисциплины, говорили studia humanitatis (гуманитарные дисциплины) и studia humaniora.  Термин Humanitas означал примерно то, что греки выражали термином paideia, т.е. воспитание и образование человека. Считалось, что в становлении духовного мира основная роль принадлежала словесности, т.е. поэзии, риторике, истории и философии. Эти дисциплины изучают человека с точки зрения его общих особенностей, способствуют его общему развитию и духовному возвышению.

     Соответственно, русский гуманизм это культурное движение русских гуманитариев, работавших в сфере русской словесности, поэтов, писателей, риторов, историков и философов, имевших целью общее развитие, духовное возвышение, создание благородных идеалов человеческой жизни и всего инструментария этих идеалов, т.е уже упомянутой выше «paidea», образования, как в классическом, так и в прикладном смысле этого слова.

Движение русского гуманизма, включающее в себя выдающиеся образцы европейской мысли и учености начиналось приблизительно с ХУ111 благодаря усилиям государственных деятелей, ученых, поэтов, писателей, философов и продолжалось в течение трех веков, подарив миру шедевры мировой культурной классики. Можем ли мы быть счастливы по этому поводу?

     Как полагают философы культуры, период гуманизма и Возрождения не столько эпоха в истории человечества, «сколько время с особенной очевидностью приоткрывшее в своих созданиях суть истории и суть культуры. Конечно, поскольку это раскрытие совершилось на деле и конкретно, оно заняло свое место в последовательности веков. Но существенное все же то, что Возрождение явилось узловым событием (выделено мной В. М.), возвращавшим истории сам характер истории - движение, строение и смысл» (1)

Это «узловое событие» продолжает совершаться в культуре. При этом очень важно осознавать, что русский гуманизм, ренессанс и реформация - это единый с Европой общекультурный процесс. В России он начался позднее, но проходил он стремительнее и глубже, как ни парадоксально это звучит, и завершился, наконец, распадом советского государства.

     Когда Петр Первый заложил основы государственной парадигмы, а Ломоносов, Державин, Пушкин дали этой государственности речь,  это было началом этого процесса. Когда волшебные слова медленно и неторопливо создавались Гоголем, Тургеневым, Толстым, Достоевским, это была вершина этого процесса. Чехов и Бунин- его завершение, Маяковский и Набоков- его падение. Что же касается современных деятелей  литературы и искусства, они находятся вне культурного процесса. Должны ли мы горевать по этому поводу?

     Мы, русские интеллигенты, к каким бы этносам мы ни принадлежали, мы, русские гуманисты по роду своих занятий, должны констатировать принципиальную несохранность  «великого русского слова», как только это слово отрывается от своего религиозного идеала, как только слово отрывается от служения высшему благу.

     Уже Платон определил несамостоятельность культуры и искусства самих по себе. Нет искусства ради искусства, как нет искусства ради народа. Конечно, такого рода искусство и культура возможны как человеческое предприятие. Но они недолговечны. Они встречают неодолимую преграду в самой природе вещей, потому что ей неадекватны.

     Искусство и культура как в широком, так и в узком смысле призваны служить красоте, благу, добру. Человек, как показал весь гуманистический период, способен утилизировать понятие красоты, блага, добра и заставить культуру и искусство служить интересам рабочего класса, арийской нации, рынка, или, наоборот, элиминировать понятия красоты, добра и блага, поместив их в домен искусства.

     И тот и другой путь, опробованный и завершенный на путях гуманизма, показал свою бессодержательность и беспредметность. Я хочу подчеркнуть, что это единый европейский процесс. Но мы оказались впереди, потому что «русский коммунизм» (по выражению Бердяева) постарался со всей жестокостью сделать «великое русское слово» (по выражению Ахматовой) своим бессловесным рабом.

          Почему современная культура мучается бессвязностью, фальшью и часто буквально впадает в маразм?  Именно потому, что гуманизм, лишенный онтологического основания не может напитать культуру и искусство живительными истоками добра и блага.

     Зачем мучиться современному художнику, если у него нет сверх-задачи? Зачем томиться творческим поиском, если этот поиск направлен только в человеческом измерении, в сферу общества,  либо в сферу коммерции? В земной жизни все изменчиво, здесь нет добра, справедливости, красоты самих по себе. А если это так, к чему эти жертвы в «Храме искусства»? Все это можно делать только тогда, когда Благо, Красота, Добро трансцедентально гарантированы.

     Эту мысль точно обобщил С.Франк, сам начинавший как революционер и гуманист и завершивший свою творческую эволюцию как религиозный философ. Он писал: «Только если добро есть момент абсолютного бытия, если в нравственном требовании мы сознаем голос, исходящий из глубин бытия и онтологически обоснованный, его осуществление приобретает для нас разумный смысл. Если нет Бога, то нет смысла подчиняться нравственным требованиям, ибо сами они лишены всякой внутренней разумной авторитетности. Это во все времена человечество непосредственно сознавало и попытка Нового времени секуляризовать и "автономизировать" этику бессильна и несостоятельна; если ее несостоятельность еще не обнаружилась с достаточной очевидностью на практике, то только потому, что в крови человечества еще продолжают действовать могущественные религиозные инстинкты, отвергаемые его сознанием.

     Если добро не нужно для установления нормальной прочной связи моей личности с последними глубинами бытия, если оно не есть для меня путь в отчий дом, не дает мне последней прочности и утвержденности в бытии, т. е. не спасает меня, то оно не имеет над моей душой никакой власти, есть призрачная человеческая выдумка, и тогда моим единственным заветом остается лозунг: лови момент!» (2).

     Как происходит эта «автономизация» этики? Возьмем самый простой и вместе с тем, наиболее фундаментальный пример. Десять заповедей данных Богом Моисею  как бы состоят из двух «неравных» частей: первые 4 посвящены обязательствам человека по отношению к Богу, последующие шесть – обязательствам человека по отношению к человеку. Вообще, если мы рассмотрим Священное Писание с точки зрения его смысловых единиц, то  заметим, что по объему смысловые единицы, касающиеся человека, значительно превышают объем смысловых единиц, имеющих отношение к Богу. Священное Писание антропоцентрично, оно гуманитарно, но значение его смыслов, касающихся Бога сущностно, первоначально. Смыслы Бога главенствуют над смыслами человека, и смыслы человека только тогда и являются смыслами, т.е. побудительными мотивами его сознания, когда человек признает смыслы Бога.

     Пятая заповедь говорит о почитании отца и матери, шестая заповедь – не убивай, следующие – не прелюбодействуй, не кради, не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего, десятая заповедь: «не желай жены ближнего твоего, не желай дома ближнего твоего, ни всего, что есть ближнего твоего». Когда это выполнимо, при каких условиях? Гуманисты  отвечают: когда человек правильно воспитан, когда он нравственно просвещен, когда он знаком с нравственным императивом, поэтому нужно уже в школе изучать Канта. Конечно, нужно изучать Канта, конечно, нужно преподавать весь комплекс гуманитарных наук, «прекрасные и благородные письмена» (belle lettres).  Но сами по себе «бель летрз», какими бы благородными и прекрасными они не были и какие бы нравственные слова они ни содержали, не способны воспитать нравственность как таковую. Почему? Потому что мораль- это иерархическая система ценностей долженствования, где высшие ценности подчиняют последующие.

Проще всего пояснить это с системной точки зрения. Есть система ABC и т.д. B и C это наши заповеди «почитай старших», «не воруй», «не убивай», «будь верным семье», «не клевещи», «не завидуй» и т.д. Эти заповеди как ценности долженствования действуют, как целостная система. Её начало, то, что задает, то, что её определяет – это A, т. е первые заповеди: верь только в Бога и ничему и никому больше не служи и не поклоняйся. Задача – быть хорошим, здоровым, достойным, преуспевающим, жить в нормальной семье – выполняется только при соблюдении первых, начальных условий A, т.е. первых заповедей. Они начало, и как главенствующие и как предположенные, без них система не работает.

      Почему? Потому,  что в них объяснен смысл Бога, как трансцедентального гаранта, имеющего безусловную власть карать и миловать. «И изрек Бог все слова сии, говоря: Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.» (3.)

     Сказано совершенно ясно. Только тогда, когда ты веришь в Бога, который может тебя наказать, наказатъ твоих детей и детей твоих детей и благословить твой род человек может удержаться от подлостей. Ради детей, внуков, и правнуков можно вести себя прилично. А ради скипетра царской власти, счета в банке  и даже нравственного императива, нельзя. Не получается, не выходит. Вот такой эгоизм. Как справедливо замечает С.Л. Франк  это не обнаруживается на практике, «только потому, что в крови человечества еще продолжают действовать могущественные религиозные инстинкты, отвергаемые его сознанием.» (4)

     Нравственность в обществе существует постольку, поскольку не забыты заповеди. И наоборот, нравственность  элиминирована в социуме настолько, насколько культура забыла заповеди. Этот процесс нравственного редукционизма начинается в  культуре тогда, когда человек освобождает свое сознание от страха Божьего. Человек может не забыть Божьи заповеди в отношении своих ближних  и следовать им, т.е. оставаться нравственным человеком в гуманитарном смысле этого слова. Но если он забывает свои обязательства в отношении Бога, его гуманистическая нравственность бессмысленна. Если мы поклоняемся вождю,  футбольному или эстрадному кумиру, деньгам, знаниям, эмоциям  т.е. любым культурным феноменам, мы как субъекты культурного процесса становимся бесплодными.

                     Трагедия  всех старших поколений в России за последние три сотни лет  именно в том, что они отказались от веры, оставшись людьми религиозными в житейском, гуманитарном смысле этого слова. Они забыли Бога, но в своей совести не забыли  этические обязательства, следующие из Божьих заповедей. Их воспитали религиозные родители, они отвергли их веру, стали атеистами, вольтерьянцами, позитивистами, нигилистами, революционерами и коммунистами, а в своей частной жизни они оставались людьми с религиозными взглядами, честностью и т.д. Но, самое главное и самое тяжелое в том, что эти взгляды, совесть, честность они никому не могли передать – ни детям, ни внукам, ни подчиненным. Это были их частные взгляды, а в культуре передается только общее, общее мировоззрение, что-то главное, центральное, как русло реки. А  вера в Бога не была в русле центральной идеи, воспитывавшей эти поколения. Наоборот, центральной идеей воспитания была идея о том, что  человек самостоятелен, что Господь оставил мир существовать по своим собственным правилам, о том, доктрина о Боге- лишняя в культуре , или о том, наконец,  что Бога нет. В этом общем мировоззрении не было места честности, порядочности, верности, как совокупности долженствований, потому, что все этические ценности могут быть положительно оценены только  под знаком вечности, как говорил Спиноза, т.е. по отношению к Богу, главной непреходящей ценности, главному немерцающему свету человеческой жизни.

    Что же делать нам, бедным русским гуманитариям?  Очень просто: выйти за рамки гуманизма. Не в том смысле, в котором это предлагали и осуществили революционеры. Не к веку- волкодаву, не к человеко-зверю, не к «уберменшу» или супермэну. Этот этап мы прошли.  Мы засеяли своим гуманитарным своеволием культурное поле и получили достойные семян плоды. Мы в нашем родном отечестве обогнали Европу, начинавшую этот роковой процесс. Мы впереди всей планеты. Но дальше двигаться нельзя, дальше не просто тишина, дальше - распад культурных связей.

     Необходимо вернуться к Богу, поклониться  Ему, нашему Спасителю и смиренно просить Его милости. И со всей возможной любовью и рвением рассказывать об этом трудном возвращении всем, кого мы учим. Ведь и учим-то мы только по милости Божьей.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. В.В. Бибихин. От составителя //  Ренессанс. Образ и место Возрождения в истории культуры. М. Институт философии АНСССР. 1987. с 11.

2. Франк С.Л. Духовные основы общества. М.: Республика,1992. С. 24.

3.   Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета. Брюссель. 1973. с. 218.

4.   С.Л.Франк. Там же.