С.М. Марчукова

Пансофия Я.А. Коменского как единое знание: эпистемологический аспект проблемы.

 

XVII столетие, преддверие Нового времени – особая эпоха в истории педагогики. Это время формирования новой педагогики, нашедшей отражение прежде всего в известных трудах Я.А. Коменского (1592-1670). Методологической основой педагогической системы Коменского является пансофия, с которой многие отечественные и зарубежные авторы связывают эпистемологический аспект наследия великого педагога (4, с. 185-205). Так, например, выделяя три основные педагогические формации, П. Г. Щедровицкий становление второй и третьей связывает с именами Коменского и Декарта: «Первую из них можно назвать катехизической (от греч. Кatechesis - наставление, познание). Её становление связано прежде всего с религиозной педагогикой…Вторая формация, одним из пионеров которой является Ян Амос Коменский, складывается в конце XVI столетия. Её можно назвать эпистемологический (от греч. еpisteme – знание, понятие)…Наконец, третья формация, которую можно было бы назвать инструментальной или технологической (от греч. Techne – искусство, ремесло, мастерство), начинает бурно развиваться в конце XVIII и становится ведущей в конце XIX столетия… Одним из  родоначальников этой фармации следует считать Декарта с его  «правилами для руководства ума» и «учением о методе» (12, с. 46).

Значение эпистемологического аспекта идей Коменского для современного образования неоднократно подчеркивает К.Э. Нипков (7, с. 60-65). Он рассматривает также вопросы эпистемологии в связи с программами «межпредметных» или «надпредметных» учебных курсов широкой общекультурной направленности, которые получают всё большее распространение в наше время. В частности, автор пишет о значении таких курсов для системы «нового общего образования» в Германии (там же).  Рассуждая о современном значении основ эпистемологии в содержании и структуре образования, К. Корсак отмечает:  «Во время измерений в конце 80-х гг экспертами ЮНЕСКО знаний 14 – летних школьников из многих стран, советские дети, не встретив серьёзной конкуренции по основным школьным предметам, заняли последнее место в мире именно по «знанию» основ эпистемологии» (3, с. 41). Эпистемологическая направленность, как отмечает С.С. Гусев, сегодня оказывается одной из наиболее распространённых форм человеческого осмысления своего бытия в мире (9, с. 17).

Новейшая эпистемология, как справедливо замечает Ф.Н. Козырев, переросла тот исторический этап, когда учёные пытались редуцировать истину до эмпирического факта (2, с. 119). Эпистемологические исследования ставят вопросы, выходящие за пределы области науки, научных проблем и возможностей научного метода. Как отмечает К. Э. Нипков в книге «Ян Коменский сегодня», для современного научного знания характерно внимание к религиозно-метафизическим проблемам, в науке «заново встаёт вопрос о кризисе цельного мировосприятия и о путях, ведущих, насколько это возможно, к универсальному взаимопониманию вопреки универсальному плюрализму» (7, с. 59).

Современная эпистемология, таким образом, способна существенно повлиять на достижение нового качества интеграции в педагогике, предполагающей многомерность постижения мира. Это возвращает нас к «Физике» Коменского, согласно которой знание о мире следует черпать из трёх источников: чувственного опыта, разума и Св. Писания. По точному замечанию Д. Чижевского, «полифоничность пансофии возникает не из простой рядоположенности различных элементов, но из объединения взаимопроникающих противоречий» (11, с. 5). Структура такого объединения выходит за пределы одномерных сопоставлений. Она принципиально многомерна. Многомерный подход к формированию знаний «о Боге, мире, и человеке», имеющий целью, по выражению Коменского, «умение общаться с Богом, вещами и людьми» известен и в русской философии. Для трудов С.Н. Трубецкого (1862-1905)  характерно гармоничное соединение глубокой веры и строгого научного мышления. «Живое мировоззрение каждого человека, - пишет В.И. Несмелов (1863-1920), - на какой бы ступени умственного развития он ни стоял, всегда и неизменно слагается из трёх элементов трёх разных порядков: из эмпирических познаний о вещах и явлениях мира, из философских определений конечной идеи мира и из религиозных созерцаний, законченной картины мира… Можно, конечно, выработать довольно связное представление о мире из одних только эмпирических познаний о нём, но это научное представление мира в действительности никогда не покроет собой живого мировоззрения человека; потому что оно никогда не исчерпает собою всей полноты человеческих суждений о мире, и никогда оно не выразит в себе всей глубины духовных определений человеческого отношения к миру (6, с. 3).

Многомерная геометрическая структура – «связка лучей» (Г.В. Флоровский) служила разным авторам моделью человеческого «я». Г.В. Флоровский (1893-1979) уподоблял человека «геометрической связке лучей или полупрямых, от начала или некоего радианта простирающихся в бесконечность», согласно П. Зиммелю (1858-1918), «я» - пучок линий, развитий по различным направлениям, совершенствований, но дело не в них в отдельности, а в значении их для личностного единства (9, с. 395-396). По образному замечанию Г.Л. Тульчинского, «я» - не столько пучок нитей, вплетающихся в ткани бытия, сколько странник в них, челнок, плетущий неповторимый узор на ковре жизни (там же). Этот челнок представляется больше похожим на элементарную частицу, неуловимую для полного математического и физического описания. Метафора «ковёр жизни» вызывает ассоциацию с двумерной структурой (узор, рисунок на ковре), которая при ближайшем рассмотрении оказывается трёхмерной.

 А.И. Ильин (1883-1954) писал о том, что «науки о природе» через мир приходят к человеку, а «науки о культуре» (гуманитарные знания) и религия – через человека к миру. Таким образом, их пути пересекаются: «тому, кто захочет попристальнее вглядеться в тайны этого перекрестка, становится ясно, что есть некий общий фокус, откуда исходят три луча: религиозно-библейский, гуманитарный и естественнонаучный» (1, с. 11)). Они нуждаются друг в друге, дополняют друг друга и только в единстве позволяют в конечном счете получить представление о мире как о целостности. В совокупности эти лучи (и в меньшей степени – грани пирамиды) представляют собой предельные основания знаний о мире, Боге и человеке.

 

 

 

 

 

 

 

Гуманитарный (1),

етественнонаучный (2),

религиозно – библейский (3).

Не случайно мы приходим к объёмной системе, а не к плоской схеме, сама идея которой предполагает равенство, сопоставление в одном ряду, в одной плоскости самых разных вещей – духовного и телесного, природного и душевного. В такой плоской схеме, с одной стороны, достаточно удобно обозначить различные связи и взаимодействия, с другой стороны, так же легко происходит схематически – рассудочное упрощение и «уплощение» объёмного, внутреннего, скрытого, отражающего латентные свойства личности.

В чём состоят основные проблемы становления трёхгранной пирамиды, представлено на рисунке?  Формированию первой грани (I) помогает использование интегративных связей между различными элементами гуманитарных и естественнонаучных знаний. Часто  выявлению этих связей помогает обсуждение методов решения определённой проблемы (например, экологической). При этом выявление истоков проблемы возвращает нас к предельным, метафизическим основанием пансофического знания, начало которого, как было отмечено во второй главе, задано смысловыми координатами: «Unum, Bonum, Verum» («Единое, Благое, Истинное»). Так, рассуждая о философских основаниях экологической проблемы в современном глобальном мире, В. Хёсле пишет: «… угроза существования нашего земного дома связана и с разрушением дома идеального… только восстановление идеального знания, т.е. возвращение на метафизическую родину, поможет нам, людям технической цивилизации, жить долго в нашем планетарном доме, какой бы необходимой и предпочтительной при всем том ни казалась в ближайшем будущем экотехнократическая работа над отдельными деталями, чем, без сомнения, должны заниматься конкретные науки» (10, с. 10).

Формирование второй грани (II) тоже не представляет трудности. Связи между религиозно – библейскими и гуманитарными представлениями постоянно проявлялись и проявляются в разных аспектах философских представлений, в искусстве, литературе, живописи, музыке. Наиболее проблемная часть работы – формирование третьей (III) грани: традиционно именно естествознание давало самые сильные аргументы для обоснования атеизма.  Современная задача достижения нового качества интеграции, поиск прообразов многомерной модели формирования знаний вновь возвращает внимание современного исследователя к педагогическому наследию Коменского, и, в частности, к его «Физике», проникнутой пансофическими идеями (4, с. 231-235).  «Если мы будем «физику» Коменского только критиковать с точки зрения науки нового времени», - пишет Р. Палоуш,  -  отмечая лишь то, что она «имеет чисто спекулятивный характер» и уж, конечно, не раскрывает «объективные»  взаимоотношения в рамках реальных отношений причинности, из поля нашего внимания ускользнет именно та существенная точка зрения, от которой избавилась наука нового времени  в своем отказе от активности наполненного смыслом природного мира» (8, с. 50).

В современной науке явно прослеживается возвращение к такому наполненному смыслом миру. «Современная физика, - пишет В. Гейзенберг, - идёт вперед по тому же пути, по которому шли Платон и пифагорейцы. Это развитие физики выглядит так, словно в конце его будет установлена очень простая формулировка закона природы, такая простая, какой её надеялся видеть ещё Платон». Поиски этой ускользающей простоты руководили Коменским в его стремлении к универсальному языку. «Длительный этап расчленения синкретизма научных знаний, - пишет Г. П. Мельников в статье «Автопортрет ученого XVII века. Я.К.Коменский в зеркале своих сочинений», - начинается, собственно, в XVII в. В этом отношении Коменский – последний синкретист науки, стоявший на пороге «века Разума». Вновь возникающее в наши дни стремление  к неосинкретизму науки и религии делает именно эту сторону научной деятельности Коменского особо актуальной» (5, с. 119 – 120).

При этом поиски общего языка часто сопровождаются чересчур «прямолинейными» сопоставлениями, которые отторгаются как наукой, так и богословием. Слово «прямолинейным» здесь справедливо и в кавычках и без них, поскольку отражает принципиальное отсутствие многомерного восприятия мира. Как справедливо замечает Ф.Н. Козырев, «столкновение» религии и науки не может быть лобовым и однозначным, связанным с движением вдоль какой – то одной оси» (2, с. 119). Действительно, само представление о «столкновении» предполагает движение по прямой, часто сводящее междисциплинарный подход к необходимости жесткого и однозначного выбора между разными подходами, разными методами постижения мира.

Рассуждая о необходимости многомерности в образовании, Р. Штайнер пишет: «В своём развитии человечество пришло к тому, что четыре ветви (знание, искусство, религия, нравственность) произрастают одна подле другой, однако наше сознание не достигает их общего корня… Мы гордимся нашей способностью рассматривать природу отдельно от духа… Если быть вполне честными, то из признания такого хода мыслей правильным следует, что вся нравственная и религиозная жизнь – чистый мираж».  Но для человеческого сознания эта мысль непереносима, и оно «стремится к тому единому основанию, в котором находила начало религия, пребывающая в гармонии с познанием и искусством» (12, с. 19-20). Прообраз этого «единого основания», пансофия, стала методологической основой педагогической системы Я.А. Коменского, в которой, как было отмечено в начале статьи, просматриваются истоки «эпистемологической формации педагогики» (П.Г. Щедровицкий), составляющей одно из самых интересных и перспективных направлений современных историко-педагогических исследований.

 

Литература.

1. Ильин А.И. Шесть дней творения. Париж. IMKA-PRESS. 1991.

2. Козырев Ф.Н. Религиозное образование в светской школе. Теория и международный опыт в отечественной перспективе. СПб, 2005.

3. Корсак К. Нужна ли нам сравнительная педагогика? Народное образование, 2003, №  8, 2003.

4. Марчукова С.М. Ян Амос Коменский: человек в «лабиринте света». СПб, Европейский дом, 2006.

5. Мельников Г.П. Автопортрет ученого XVII века. Ян Амос Коменский в зеркале своих сочинений \\ Материалы работы международного симпозиума «Человек-культура-общество в концепции Яна Амоса Коменского», М., 1997.

        6. В.И. Несмелов В.И. Вера и знание с точки зрения гносеологии, Казань, 1913.

7. Нипков К.Э. Ян Коменский сегодня. СПб, 1995.

8. Палоуш Р. Мир Я.А. Коменского \ Материалы работы международного симпозиума «Человек-культура-общество в концепции Яна Амоса Коменского», М., 1997.

9. Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков. СПб, 2000.

10. Хёсле В.  Философия и экология. М., 1993.

11. Чижевский Д. Ян Амос Коменский и западная философия \\ Коменский Я.А. Сочинения. Серия «Памятники философской мысли», М., 1997.

12. Штайнер Р. Современная духовная жизнь и воспитание. М., 1996.

13. Щедровицкий П. Пространство свободы. Народное образование, № 1, 1997.