Р.Н. Дёмин            

Дельфийский завет и его истолкование Яном Амосом  Коменским

Широкую известность получило написанное некогда в Дельфах на храме бога Аполлона  кем-то из семи мудрецов изречение «Познай самого себя». Есть сведения, что в древности оно, благодаря ученику Аристотеля Клеарху из Сол, было известно даже в далекой Бактрии. Приписывалось это изречение и Фалесу, и Хилону и некоторым другим (например, Питтаку). Автор историко-философских сочинений, старший современник Полибия, Антисфен Родосский считал, что будто бы это сказано  дельфийской жрицей Фемоноей, а присвоено Хилоном ( Д.Л. 1, 40).

Изречение это вызвало в древности и позже (да и в настоящее время) различные истолкования. К нему обращались Платон, Ксенофонт, Макробий и др. Например, Цицерон в «Тускуланских беседах» говорит:  «Да, увидеть душу душою же — великое дело». По его мнению, в этом и состоит смысл Аполлонова завета: «Познай самого себя». Цицерон разъясняет: «Я сам полагаю, что он (Аполлон) велит этим познать не члены наши, не рост, не облик: ведь мы и наши тела — вещи разные, и, разговаривая с тобой, я вовсе не с телом твоим разгова­риваю». Римский философ приходит к выводу: «Стало быть, говоря «Познай самого себя», он говорит: «По­знай душу свою». Ибо тело для души — лишь сосуд или иное ка­кое вместилище: как действует твоя душа, так действуешь ты сам. Познать это — поистине достойно божества: иначе это наставление некоего мудреца не было бы приписано самому богу» (книга 1. 52).

 Среди различных толкований, на мой взгляд, особенного внимания заслуживает истолкование, данное великим мыслителем 17 века Яном Амосом Коменским в первой главе «Великой дидактики».  Когда некогда Питтак провозгласил свое знаменитое изречение «познай самого себя», то оно было встре­чено мудрецами с таким одобрением, что они, желая увековечить его в народе, утверждали, будто оно упало с неба, и велели начертать его золотыми буквами на храме Аполлона Дельфийского, куда стекалось множество людей. Последнее разумно и благо­честиво, а первое, конечно, выдумано, но, в общем, прав­доподобно; это, говорит Коменский,  нам ясно более, чем им.

Коменский истолковывает это изречение как христианин. Для него оно говорит о первостепенном  значении познания Бога. По его мнению, «разве раздающийся в Писании голос не значит «познай, о человек, меня и ты познаешь себя». Коменский разъясняет: «Меня – то есть Бога, источник вечности, мудрости и блаженства, себя – творение Бога,  образ Бога, мое наслаждение». Автор «Великой дидактики» находит прекрасные слова. Бог, обращаясь к человеку, говорит: «Ибо тебя я предназначил быть моим     соучастником в вечности; на твою пользу   я создал небо и землю и все, что содер­жится в них; тебе одному совокупно вручил то, что остальным творениям в отдельности: бытие, жизнь, чувство и разум. Тебя я поставил над делами моих рук, все по­дложил под твои ноги, овец и волов и полевых зверей, птиц небесных и рыб морских, и таким образом славою и честью увенчал я тебя (Псал., VIII)». «Наконец, чтобы не было у тебя недостатка ни в чем, я сам явился к тебе, соединившись сущностью своей с тобой, соединяя мою природу с твоей на вечность, как не выпадало это на долю никакой иной твари, видимой и невидимой. Ибо неужели какое-либо создание на небе или на земле может похва­литься тем, что бог явился во плоти, показал себя анге­лам (1 Тим., III, 16), конечно, не для того, чтобы они видели только и с изумлением созерцали того, кого видеть желали (1 Петра, I, 12), но чтобы поклонялись богу, явившемуся во плоти, т.е. сыну божию и сыну человеческому (Евр., 1,6; Иоанн, 1,52; Матф., IV, 11)».  Пойми, обращается Коменский к читателю,  что ты полное завершение  творений Бога, удивительный микрокосм и наместник бога среди  творений, венец моей славы.

Об особенностях дельфийской природы, способствующих возникновению в этом месте оракула, писал Юстин: «Голоса людей и звуки  труб, если доведется им здесь прозвучать, обыкновенно слышатся многократно, и отзвук бывает полнее, чем первоначальный звук…». В глубокой древности прозвучало обращение, о котором ведет речь Коменский, а отзвук становится все полнее и полнее.

Необходимо отметить, что истолкование дельфийского изречения Коменским перекликается с традицией самопознания в русской религиозной философии. Русские мыслители немало внимания уделяли проблеме самопознания, считая ее, как и Комениус, неразрывно связанной с  познанием Бога. Например, для знаменитого переводчика сочинений Платона на русский язык профессора Петербургской Духовной  Академии Василия Николаевича   Карпова, особенно много сделавшего в этом отношении, «истинная философия состоит в самопознании». По его мнению, и Сократ, и Платон  «старались соединить все науки в одно целое и основать их на самопознании, или философии» (с.83). При этом Карпов указывал  и духовное орудие  «для возвышения силы зрения нравственного». Это, по его мнению, «око души, просветленной верою». Карпов полагал, что «при свете сего Божественного фароса наука самопознания никогда не уклонится от истины, и, сколько можно человеку видеть, увидит и разгадает тайны душевной жизни». 

Представляется, что истолкование, данное Коменским, заслуживает, чтобы его приводили учащимся в процессе знакомства с историко-философским материалом.   О, восклицает Коменский, если бы все это было начертано  не на дверях храмов, не на заглавных листах  книг, наконец, не на устах, не в ушах, а в  сердцах! Имен­но к этому должно, убежден великий педагог, стремиться всем, кто несет обязанность образовывать людей, чтобы они, помня об этом достоинстве и своем превосходстве, научили всех жить и направляли все средства к тому, чтобы достигнуть этой возвышенной цели. И этими замечательными словами позволю себе закончить несколько слов об истолковании Коменским начертанного в Дельфах завета.