С.М.Марчукова, канд. пед. наук,

специалист кафедры практической педагогики ИРО «Смена».

 

«Лабиринт света и рай сердца» Яна Амоса Коменского

как исповедь и проповедь.

 

 «Лабиринт света и рай сердца» был написан в 1623 году, когда завершился первый период Тридцатилетней войны (1618 – 1623), позже названный историками «чешским» или «чешско – пфальцским». Эти пять лет в жизни Яна Амоса Коменского (1592 - 1670) - христианского мыслителя, философа и литератора, педагога и общественного деятеля, последнего епископа общины «Богемских братьев» («Чешских братьев») вместили множество самых разных событий, надежд и разочарований. 4 ноября 1619 года молодой священник реформированной церкви Ян Амос Коменский присутствовал в Пражском кафедральном соборе на коронации Фридриха, курфюрста Пфальцского. Это был радостный день: казалось, ничто больше не мешает объединению протестантских конфессий. Свою поддержку богемцам обещал и английский король, родственник Фридриха. Однако спустя два года  судьбу Чехии и Моравии решил исход знаменитой битвы у Белой горы недалеко от Праги. Здесь 8 ноября 1620 года войска Фридриха потерпели сокрушительное поражение. В Богемии начались массовые казни и преследования протестантов. «Блистательный Гейдельберг», город студенческой юности Коменского, был разрушен. В 1621 г. испанские войска захватили городок, где жил Ян Амос. Дом его сгорел, библиотека и рукописи пропали. Летом 1622 г. во время эпидемии умерли жена Коменского и его новорождённый сын, а вскоре и другой сын – двухлетний. В конце 1622 г. вместе с другими изгнанниками он добрался до Брандиса, городка на северо – востоке Чехии. Здесь в 1623 году, в возрасте 31 года, он написал «Лабиринт света и рай сердца». 

По многочисленным площадям и улицам земного мира - «лабиринта света» , «рынка» людской жизни путешествует Странник, от имени которого ведётся повествование. Его сопровождают  два спутника, две аллегорические фигуры - Всевед и Обман. «Лабиринт света», - писал А.Смирнов в 1892 г., -  является одним из самых важных сочинений для характеристики личности Амоса Коменского; здесь с замечательною полнотою и картинностью излагаются его верования, убеждения, взгляды на задачи жизни, мысли по поводу пережитого и испытанного им» (цитир. по 2, с. 140).

          В зарубежной и отечественной комениологии неоднократно указывалось на исповедальное начало книги, упоминание в ней автобиографических сведений, рассуждения о том, что «Странник - собственно, сам Коменский» (Я. Колар) (2, с. 162 – 163).  «Лабиринт света» Коменского ассоциируется с «Исповедью» Августина, с «Утешением философией» Боэция, с «Обращением к Господу в час нужды и бедствий» Джона Донна (это сочинение было написано в том же 1623 г., что и «Лабиринт света»).  Если Боэций – «последний римлянин» (В.И. Уколова), то Коменский был, по образному выражению исследователей истории чешской литературы, «последним епископом братских общин, затворившим за собою дверь» (А.Н. Пыпин, В.Д. Спасович).  1622-1626 гг. в творчестве Коменского обычно характеризуют как «период утешения», потому что большинство его тогдашних сочинений были призваны дать утешение не только ему самому, но и  потерпевшим поражение чехам, которые ставили «Лабиринт света» в один ряд со знаменитой Кралицкой Библией. Воспоминание об этом хранит народная песня чешских изгнанников, XVII в.:

Что осталось нам теперь

От отчего завета?

Кралицкая Библия

и Лабиринт света.

             В «Лабиринте света», написанном в эпоху трагических потрясений, «линия жизни исповедующегося – как связующая грань узловых точек культуры» (МС. Уваров, цитир. по 2, с. 162), при этом «в истинности исповедального слова и происходит синтез категорического императива и универсальных абсолютных ценностей, хотя механизм этого синтеза остаётся загадкой» (там же). В этом синтезе из исповедального начала «вырастает» проповедь, её замысел формируется в исповеди. «Лабиринт света и рай сердца» являет собой яркий, наглядный пример такого формирования: сам образ лабиринта как земного пути человека предполагает поиски выхода из бесконечных и запутанных коридоров.  Призванное утешить братьев в их трудные времена, сочинение Коменского состояло из двух частей. Первая часть, «Лабиринт света», органично переходит во вторую – «Рай сердца», повествующую о том, как путник услышал призыв воротиться «в дом сердца своего». Здесь он встречает Христа и находит утешение в разговоре с ним, чувствуя «ясный двойной внутренний свет – свет разума и свет веры» (1, с. 109). Он понимает, что именно здесь «то, чего все мудрейшие напрасно ищут в мирских делах: именно полная свобода ума, независимость ни от кого, кроме Бога, неподчинённость никому и необязанность делать что бы то ни было против своей воли» (там же, с. 113). Коменский – проповедник в «Раю сердца» повествует о приобщении к вероучению,  связывает разные стороны жизни человека с христианскими евангелическими традициями.

Представление о «рае сердца» перекликаются с образами «ока сердечного»,  «сердечного разумения», с религиозной традицией «соединения ума с сердцем», «сведения ума в сердце» (2, с. 149). В «раю сердца» Странник Коменского после путешествия по «Лабиринту мира» находит тот Центр, где, по словам современного автора, «всё обретает истинные пропорции и цену», а жизнь «неизмеримо богаче и глубже, чем наше существование в постоянной спешке, жизнь спокойствия, мира и силы» (Г. Макдональд). Разговор Странника с Христом передан с такой искренностью и любовью, что у читателя возникает чувство присутствия при плетении нити, выводящей из любого лабиринта. Здесь в полной мере проявляется талант Коменского – проповедника, епископа, христианина.

«Лабиринт света и рай сердца» и в наше время называют не только «вершиной литературного творчества Коменского» (С. Скорвид), но и «одной из самых великих христианских произведений», «одной из величайших книг общечеловеческого значения» (Ф. Йейтс) (цитир. по 2, с. 132). Это «старое сочинение», по словам известного чешского комениолога, «вновь включается в репертуар живой современной литературы», поскольку «определённые моменты современной общественной жизни и человеческий опыт позволяют успешно конкретизировать образы Коменского применительно к сегодняшним реалиям» ( Я. Колар, цитир. по 2, с. 262). В чём причина актуальности «Лабиринта света»? Умберто Эко пишет в сочинении «Отсутствующая структура»: «Один из парадоксов современного вкуса состоит в том, что хотя наше время кажется временем быстрого потребления форм, … на самом деле мы живём в тот исторический период, когда формы восстанавливаются с неслыханной быстротой, сохраняясь, невзирая на кажущееся устаревание… Наша эпоха это не только эпоха забвения, но и эпоха восстановления памяти» (цитир. по 2, с. 176).

С одной стороны, наше время восстанавливает старые образы, с другой  стороны, уже сами формы их восстановления выявляют иные аспекты и смыслы старых символов. Лабиринт – один из самых узнаваемых символов современной культуры. Среди образов современной метафизики,  её «метаформ доминирует лабиринт. Ценностная идеография сводима к лабиринтности… Пребывание в лабиринте отмечено обострённым вниманием к символу, следу, возврату, знаку тупика, повтору, неразвернутому горизонту», - так рассуждает в своём докладе «Константы культуры и эстезис» А.А. Грякалов, участник международного симпозиума «В лабиринтах культуры: философия, культура, человек в поисках самоидентичности» (3, с. 152).  В докладах участников симпозиума «культурологическая метафора лабиринта служила связующим лейтмотивом в анализе мифологических, мистических, эстетических, прагматических, технических и иных оснований и уровней культуры, в которых и по которым «движется» ищущий свое время и пространство человек» (там же, с. 148).

М.С. Коган отмечает динамизм структуры лабиринта как образа эпохи постмодернизма. Это «лабиринт, структура которого определяется поисками преодоления противоречий и конфронтаций, разрывов, антагонистических противостояний, которое принесло с собой в первой половине XX в. торжество модернизма». При этом автор отмечает: «лабиринт современной культуры имеет второй уровень – параллельное развитие черт будущего в настоящем, в их конфронтации с пережитками прошлого и в причудливом с ними переплетениях» (там же, с. 150 – 151). «Параллельное развитие» такого рода, очевидно, было свойственно «лабиринту культуры» каждой эпохи. В этом заключается один из аспектов лабиринта как «фундаментальной метафоры, раскрывающей человеческое пространство – время, формы человеческого бытия» (там же, К.С. Пигров).

В то же время каждая «фундаментальная метафора» несёт на себе отпечаток своего времени. «Представление о лабиринте, - пишет Я. Панек в статье «Ян Амос Коменский в политическом лабиринте своей эпохи», -  как обобщенном образе  конфликтов и противоречий в комениологии традиционно связывается с реалиями XVII в…Однако современные исторические исследования показали, что такой скептический взгляд на действительность, полную противоречий, в Европе и в особенности в Чешских землях имел более глубокие корни. Он проявлялся уже во второй половине XVI в., главным образом в моменты серьезных неудач, потрясений и неустойчивости общественной жизни. Его носители, включая известных политических деятелей, обозначали понятием «лабиринт» непроницаемое переплетение общественных и политических отношений. «Лабиринт» был для них символом ситуации, которую невозможно понять разумом и которой нельзя овладеть человеческими силами, в которой человек смиряется и перепоручает Богу решение всех общественных дел. Такое понятие «лабиринта» утвердилось в чешском обществе ещё двумя поколениями раньше Коменского» (цитир. по 2, с. 160).

Именно так представлен «лабиринт света» - земной мир в сочинении Коменского. В сегодняшней «ситуации безверия» современный исследователь выделяет совсем другие черты мира как «пространства лабиринта»: «Сегодняшний мир – мир- в- лабиринте – доводит до предела ситуацию безверия. Сегодняшний ум божества не ищет, растворяясь в тех ощущениях, что предельно приближены к реально воспринимаемому пространству лабиринта. Но даже и пространство более не пространство. Оно не является местом, где странствуют, отыскивая смыслы. Позиции сливаются, один повтор похож на другой, повороты сливаются, определённости растворяются водной временности лабиринтного блуждания. Пребывание в лабиринте радикально современно» (там же, А.А.Грякалов, с. 152- 153).

Как и во времена Коменского, философы вспоминают миф о Критском лабиринте, прислушиваются «к неспешному слову и молчанию греческого мифа», стремятся выстроить «систему онтологических и ценностных координат, в которой человеку предстояло ориентироваться, чтобы научиться в представляемой ему свободе выбирать траектории собственного движения по восходящим и нисходящим линиям Бытия» (там же, с. 158). «Видимо, человек сегодня имеет дело с серьезными смещениями в парадигмальной системе координат ценностно – онтологических ориентаций, - рассуждает Л.М. Морева, - При всей гибкости этой системы, требуется, несомненно, определенная бдительность для сохранения её жизненной силы, которая заключается в принципиальной отличенности путей «нисхождения» и «восхождения». … Требуется предельно внимательное и чуткое отношение к Традиции для того, чтобы реальная опасность произошедшего парадигмального смещения в топосе бытия была преодолена. Здесь было бы небесполезно среди прочего услышать весьма актуальное напоминание – призыва: «Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти; ибо Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны…» (Откр., 3.2.). ». (там же, Л.М. Морева, с. 158 - 159).

«Утверждать близкое к смерти» стремится и Странник, герой «Лабиринта света», это стремление постоянно высмеивают его спутники - Всевед и Обман. Здесь в очередной раз проявляется та вертикальная составляющая текста Коменского, которая даёт читателю опыт «принципиальной отличенности путей «нисхождения» и «восхождения» (Л.М.Морева).

Сопоставляя воплощения и наполнения образа «лабиринта света» в эпоху Коменского и в наше время, особенно важно, на наш взгляд, увидеть то основание, которое объединяет их. Это даёт возможность приблизиться к пониманию «синтеза категорического императива и универсальных абсолютных ценностей» (М.С.Уваров). Одно из таких оснований – образ пророка Амоса, имя которого по традиции братства выбрал себе 19 – летний Ян Коменский.

«Подлинная революция, - пишет А.Б. Ковельман, - началась в VIII столетии с деятельностью Амоса – первого израильского пророка, тексты которого сохранились в Ветхом завете… Амос противопоставляет себя уже не только «чужому» (как Илья – пророкам Ваала), но и «своему» (пророкам Яхве). Он противостоит и священству…требует истинного исполнения договора с Богом, а не только соблюдения ритуалов… Появление пророка такого типа – гигантский шаг в сторону высвобождения личности» ( цитир. по 2, с. 77). До сих пор к образу Амоса, беспощадного и сурового обличителя, обращаются философы и богословы. С его пророчествами связывает И. Барбур разоблачение «общественного аспекта социальной несправедливости»,  требование «справедливого распределения мировых ресурсов» (цитир. по 2, с.80).  «Христианские институты, - отмечает он в сочинении «Этика в век технологии», - давали миру людей, которые всегда были на переднем крае социальных преобразований – реформы больниц и тюрем, отмены рабства в прошлом столетии, антивоенных движений и борьбы за гражданские права… Существуют ясные библейские обоснования обязательств перед будущими поколениями… Библия выражает чувство общности и в пространстве, и во времени, Завет от поколения к поколению «тебе и твоим потомкам во веки веков» (там же). П. Крифт пишет о К.С.Льюисе: «Почему человек, больше похожий на восхищенного ребёнка, чем на старого брюзгу, обличает современный мир, как пророк Амос? Решается он на это по своей честности… он возмущался, когда прошлое  отбрасывали единым махом» (цитир. по 2, с. 80-81). Эти слова можно отнести и к Коменскому, который, по отзывам современников, с одной стороны обладал сильным и твердым характером, а с другой  стороны, был похож на «восхищенного ребёнка».

Такое сопоставление Коменского и Льюиса представляется особенно интересным, если вспомнить о произведении Льюиса «Кружной путь или блуждания паломника» (1933). Эпиграфом для этого аллегорического романа, написанного на триста лет позже «Лабиринта света и рая сердца» Коменского, Льюис сделал слова Платона: «К благу стремится любая душа и ради него всё совершает; она предчувствует, что есть нечто такое, но ей трудно и не хватает сил понять, в чём же оно состоит». Это благо Ян Амос находит в «Раю сердца». Долгий, «кружной» путь странствий приводит Джона, героя романа Льюиса, к «острову», образ которого  явно соотносится с образом «рая сердца» Коменского. Во все времена, как и в первой половине XVII в., к нему ведут «кружные пути» земного мира – «лабиринта света».

                                 Литература

1. Коменский Я.А. «Лабиринт света и рай сердца»\\ Сочинения. Серия «Памятники философской мысли», М., 1997.

2. Марчукова С.М. «Ян Амос Коменский: человек в «лабиринте света», СПб, 2006.

3. Морева Л.М. Международный симпозиум «В лабиринтах культуры: философия, культура, человек в поисках самоидентичности»\\ Вестник РГНФ, 1997, № 2, с. 149 – 159.

 

Hosted by uCoz